Сегодня стало очень немодным употреблять термин «секта». Вместе с некоторыми другими оно постепенно входит в архивный фонд табуированной лексики. В перспективе страх быть уличенным в неполиткорректности может привести к изъятию из публичного обращения любых межконфессиональных характеристик и переходу на «эзопов язык».
Принято считать, что словом «секта» православное большинство в нашей стране оперирует как неким инструментом если не репрессий, то, по крайней мере, негативистской классифиции инакомыслящих. Иногда (хотя не так уж и редко) использование православными слова «секта» по отношению к неопротестантским религиозным организациям провоцирует истерику по поводу надвигающихся гонений на «протестантов» и повторения инквизиции. Неопротестанты требуют, чтобы их называли церковью, а не сектой, что не совсем приемлемо для православного экклезиологического сознания.
Нужно признать, что действительно бытовое употребление слова «секта», «сектанты» и «сектантство» может иметь оскорбительный характер, если вкладывать в него оскорбительный смысл. К сожалению, рядовой среднестатистический православный прихожанин с трудом отличит баптиста от свидетеля Иеговы или адвентиста, с его точки зрения, все они «сектанты», поскольку находятся вне спасительной ограды Церкви. Однако при этом он никогда не назовет сектантом католика (скорее «еретиком») или мусульманина.
Против использования понятия «секта» в любом контексте (политическом, бытовом, научном, богословском) существует масса вполне аргументированных возражений. Например, историки говорят о его трудноопределимости, условности и аморфности; либеральные интеллектуалы – о его архаичности, тенденциозности и некорректности. Даже не все православные авторы в восторге от слова «секта». Известный сектовед Роман Конь считает, что оно не соответствует традициям православного богословия, в отличие от слова «ересь» или «лжеучение». Тем более противоречит православному богословию, по мнению Коня, придуманный или скопированный Александром Дворкиным из западной антикультистской литературы термин «тоталитарные секты».
Несмотря на желание избегать слова «секта», поскольку попытки разобраться в его содержании и критериях употребления порождают непреодолимые логические противоречия, его все равно продолжают использовать во всех перечисленных контекстах.
Современным историкам данная проблема вообще не кажется слишком актуальной. Понятия «секта» и «сектанты» является источниковым, например, постоянно встречается в правовых актах, публицистике, богословских трактатах изучаемого периода и не всегда в уничижительном смысле. Так русские сектанты в начале ХХ в. начали издавать свой журнал, который они же назвали «Религиозно-нравственный журнал “Сектантский вестник“. Орган объединенного сектантства». Историк не может позволить себе игнорировать язык первоисточников, тем более, в интересах далеких от науки «маскировать» их терминологию. Да и рассматривая конкретную историческую ситуацию, например, крестьянские религиозные движения ХІХ века, вряд ли найдутся основания называть «церковью» группу крестьян, которые собрались ночью тайком почитать Евангелие и сжечь в печке свои иконы. Кроме того, историк может ссылаться на длительную историографическую традицию, в рамках которой понятие «секта» функционировало как аналитическая категория. Стоит вспомнить хотя бы Макса Вебера, Эрнеста Трельча, Уильяма Джеймса, которые писали о «протестантских сектах», «русских сектах», «аскетических сектах», «даосских сектах», «секте квакеров» и т.д. При этом иногда весьма благожелательно.
Современные западные авторы тоже не спешат расставаться с привычными категориями, даже не поднимая вопрос об их научной релевантности. Альберт Вардин, Сергей Жук, Леонид Герец, Джордж Уильямс, Хезер Коулмен и др. пишут о Evangelical sectarianism, Ukrainian sectarians, Sectarian Ecumenicity, не усматривая в этом нарушения прав человека. К примеру, известный исследователь богословской мысли Реформации Алистер МакГрат говорит в одном и том же смысле о «сектантском движении анабаптистов» и о «секте манихеев». Альберт Вардин также не испытывал угрызений совести за составление библиографического указателя «Evangelical Sectarianism in the Russian Empire and USSR».
О том, что понятия «секта» и «сектанты» комфортно себя чувствуют в современном научном дискурсе, свидетельствуют и работы российских религиоведов, историков и литературоведов. Евгений Торчинов писал о «русских религиозных сектах» в своем обобщающем труде «Религии мира. Опыт запредельного» (правда, тексты о буддизме и даосизме у него несравнимо лучше). Александр Панченко исследовал фольклор и традиционную культуру «русских мистических сект», Александр Эткинд написал замечательную монографию о «русских сектах» хлыстов и скопцов. Термины «сектантство» и «сектанты» используют многие другие исследователи религиозной жизни, хотя некоторые стараются их избегать, заменяя в меру возможности «вольнодумцами», «еретиками», «новыми религиозными движениями» и др.
Говоря о политкорректности и обвиняя православных в ее отсутствии в связи с использованием термина «секта» в пейоративных целях, мы как-то забываем о том, что межконфессиональные отношения – взаимны, значит взаимны и межконфессиональные характеристики. Иными словами, мы выходим к проблеме внутрихристианского диалога и взаимного маркирования его участников. Обвинения православных в нетерпимости к «протестантам» и подготовке к инквизиции в основном базируются не на штудировании проповедей патриарха Кирилла или митрополита Владимира, а на акцентах в церковной публицистике, популярном «обличительном» или полемическом богословии, сектоведении, а также на личном общении с «поборниками православного благочестия» и обычными прихожанами. В поисках ответа на вопрос, как оппоненты православия относятся к православию (и друг к другу) мы тоже не будем обращаться к проповедям Билли Грэма, Пэта Робертсона или баптистскому катехизису. Обратимся к более неформальным источникам.
Изучая материалы «Независимого сайта евангельских христиан-баптистов» (www. russbaptist.stunda.org) православные могут узнать о себе и о своей вере много интересного. Например, что все православные – «идолопоклонники», что их святые – «заступнички». Что почитание икон и мощей придумал сатана, который манипулирует православными «служителями». Оказывается, «“предание“ православия ничем не лучше предания католичества, ничем не лучше шариата, Талмуда, Книги Мормона, Сторожевой Башни, и так до бесконечности, ибо имя им – легион...» Откуда-то баптистам стало известно, что православные служители-«сатанисты», «чтобы спрятать Слово Господа.., пытались запретить самостоятельное чтение и толкование Писания, в том числе – на национальных языках». Кроме того, «благоухание живое Господу» в лице «российских евангельских христиан» «рассеивает козни колдующих с мощами и иконами». Православная Церковь нашими братьями по вере называется «крепкой ложью». Но самая странная претензия к православию, которую я когда-либо встречал среди баптистов, прозвучала так: «У православных нет догматизированного учения о спасении. Что эти люди вообще делают в церкви?» (К. Карпов, «Соблазн православия») (обычно православных упрекают, что у них слишком много догматов, их как-бы закрепощающих).
Нужно заметить, что рядовые баптисты, как правило, имеют весьма смутное представление о том, как и во что верят православные на самом деле. Клеймо «идолопоклонников» закрывает все дальнейшие вопросы. Более того, даже очень известные отечественные баптистские богословы не видят разницы между католичеством и православием. Преподаватель Одесской баптистской семинарии С.В. Санников, например, считает, будто «православная догматика утверждает, что во время литургии при произнесении священнослужителем слов Иисуса Христа «сие есть Тело Мое ...Сия есть Кровь Моя Нового Завета» происходит буквальное пресуществление, то есть превращение хлеба и вина в истинное Тело Христово и истинную Кровь Христову». (С.В. Санников, «Доктринальные особенности православия»). При этом осталось непонятным: то ли не заметил «доктор богословия» других слов в «Катехизисе» митр. Филарета (Дроздова), то ли сократил их по ненадобности.
С отношением братьев-адвентистов к православию дело обстоит еще хуже. Почему-то у многих адвентистов я замечал какой-то немотивированный страх перед словом «инквизиция». При этом даже самые образованные из них уверены, что она уничтожила более 100 миллионов человек (?!) В полемике с адвентистами последние довольно часто переходят на тему грядущих (и прошлых – !? – С.С.) гонений на них со стороны православных. О богословской стороне вопроса достаточно будет сказать, что, по их мнению, учение о бессмертии души – это «доктрина Сатаны», а все неадвентистские церкви, называющие себя христианскими – управляются сатаной и являются апокалиптическим «Вавилоном».
Вернемся к слову «секта». Протестуя против него, когда оно раздается из уст «нетерпимых» православных, неопротестанты охотно употребляют его сами, когда речь заходит о собственных «врагах истинной веры». Так баптисты вполне могут позволить себе следующее высказывание: «Во времена Реформации ... в Германии появилась секта, члены которой говорили “языками“, совершали “исцеления“. Члены этой секты утверждали, что пятнадцатилетные дети получали “духа“ и пророчествовали. Это движение отмечено также повальным развратом. Места сборищ этих сектантов были известны как дома публичного разврата» (В.А. Слободяник. Очерки по истории пятидесятничества. Ирпенская библейская семинария ЕХБ, 2000). Или же такое: «Адвентисты есть религиозная христианская секта» (В.Иванов-Клышников, Суббота и адвентисты).
В свою очередь адвентисты не спешат вырезать из сочинений Елены Уайт резкие слова, высказывавшиеся «пророчицей» в адрес неадвентистов: «Многие из протестантских церквей следуют примеру Рима, вступая в беззаконный союз с “царями земными“. И слово “Вавилон“ вполне уместно по отношению к этим церквям, хотя все они и основывают свои учения на Библии, но в то же время разделяются на многочисленные секты...»
Примером противоречий между требованием толерантности к себе и отсутствием таковой по отношению к другим христианам может служить статья на сайте adventist.org.ua «Адвентисты – “опасная секта“ или традиционная христианская церковь». Ее автор очень справедливо отмечает, что термин «секта» является ни правовым, ни научным, «к тому же в современном русском языке имеющим негативную эмоциональную окраску, вследствие чего религиоведы избегают пользоваться этим термином в описании исторических процессов, предпочитая термины “религиозные группы“, “религиозные организации“, “религиозные течения“». Высказывая эти мысли автор однако не спешит пользоваться советом религиоведов, выражая полнейшее согласие, что вышедшая из недр адвентизма “Ветвь Давидова“ Дэвида Кореша есть именно секта. Автор другой статьи на этом же сайте: «Христиане веры евангельской пятидесятники практикуют язычество», обличая глоссолалию как «бормотание» и «одержимость», вполне солидарен с журналистами одного из телеканалов, назвавших неопятидесятников «сектой».
Из всего сказанного следует несколько выводов:
1. Слово «секта» мало кто любит, но почти все его используют за неимением лучшего, даже те, кто протестует против его использования.
2. При всей его нетерминологичности, теоретической несостоятельности и содержательной аморфности, оно применимо в научном дискурсе, имея довольно длительную историографическую традицию.
3. В условиях реальных догматических и прочих разногласий между всеми, кто называет себя христианами, политкорректность в принципе невозможна. Представление о том, что вера может быть «истинной», а может быть и «ложной» – константа религиозного мышления. Поэтому победа политркорректности возможна лишь в пострелигиозном мире, или в мире, исповедующим одну «глобальную религию». Дальше эту мысль не развиваю.
4. Многие неправославные христиане руководствуются двойными стандартами, требуя от православных «терпимости», в то же время, не демонстрируя ее ни по отношению к православным, ни по отношению к своим собратьям из огромного протестантского и неопротестантского мира.
В конце-концов, перед тем, как обвинить кого-либо в нетерпимости или обидится на выражение «сектант», стоит припомнить слова Спасителя: «Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или, как можешь сказать брату твоему: брат! дай, я выну сучок из глаза твоего, когда сам не видишь бревна в твоем глазе? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» (Лк., 6: 41-42).
Komentarze